Как делают мальчиков.
Александр Гордон:
- Ольга Иосифовна, мы сегодня будем говорить о тех проблемах, которые возникают у взрослых людей, в своем развитии задержавшихся на мужской или женской половине дома, при чем не на той, которая им предназначена. Грубо говоря, до какого-то возраста ребенок осознается и родителями, и собой как бесполое существо, а дальше, когда начинается половая дифференциация, важно угадать момент, когда мальчика нужно начинать воспитывать как мальчика, а девочку - как девочку. И тут, особенно в наш век неполных семей, возникают колоссальные проблемы, связанные с тем, что второго родителя нет или он настолько слаб, что не принимает участия в воспитании ребенка.
Ольга Троицкая:
- Навыки и способы общения мальчик усваивает в компании сверстников, а для этого он должен быть принят в этой компании как свой. Если он воспитывался на женской половине - он удобен в общении женщинам, но не сверстниками. Одногодками
он будет восприниматься агрессивно, в лучшем случае - отчужденно. Ему будет сложно установить контакт с мальчиками своего возраста. У него будет вся информация фильтроваться через маму, бабушку, тетю, они будут рассказывать ему, как мужчина должен вести себя в этом мире, имея об этом собственное женское представление. У такого ребенка возникает очень сильное противоречие. Взаимоотношения мужчины и женщины - это вещи, которым не выучиваются по учебникам и по рассказам взрослым. Они набираются в непосредственном общении подростков, в то время когда они, что называется, «тусуются». Ну вот простой пример: я как-то шла по улице следом за тремя мальчишками-второклассниками и подслушала разговор.
Один говорит:
- И хорошо было, даже танцевали.
Другой спрашивает абсолютно серьезно:
- А ты с ней танцевал… а ты с ней целовался?
- Да.
- Как?
Тяжелая затяжная пауза, затем:
- Как-то…
Третий мальчик в этой компании смотрит на них во все глаза, и понятно, что в этот момент он усваивает для себя, что, во-первых, с ней можно танцевать; если танцуешь, можно с ней даже поцеловаться и что в принципе это можно делать как-то, то есть технику, в общем, знать необязательно.
И я, идя сзади, как семейный психолог подумала: ой как здорово, эти ребята потихонечку учатся общаться с женским полом, копят полные карманы опыта.
Если этого нет?
Ребенок должен прийти домой, зарыться в книжки, искать ответы в телевизоре или спросить у мамы: «А как мне с ней разговаривать?» Мама с женской половины - она очень хорошо знает, как надо разговаривать с девочками. Она учит:
- Ну ты поговори с ней об уроках, скажи, что у нее кофточка хорошенькая. Ей будет приятно.
Он подходит к девочке и говорит:
- А ты уроки делаешь? Ой, а тебя кофточка красивая и воротничок есть.
И неожиданно он оказывается среди девочек своего класса милой подружкой. Через какое-то время он, уже подросток, вдруг замечает, что у остальных мальчиков есть отношения, а он не мальчик для девочек- он приятель, друг, они рассказывают ему свои секреты, но на этой площадке у него нет возможностей. У него нет статуса мужчины.
А. Г.:
- Хорошо, я предлагаю все-таки обсудить причины этого. Ведь не ребенок этого хочет, он не виноват, что так получилось. А если мать растит одна, какой выход? Ребенок поневоле все время на женской половине. Как тут быть?
О. Т.:
- На самом деле, тут есть очень интересная вещь. Дело в том, что родители ведь не словами объясняют ребенку, что он должен делать и как себя вести. За словами всегда стоит то, что мы психологи называем - послание. Пример: многие матери, когда сыну 35-40 лет, и он никогда не был женат, с утра до вечера твердят: «Ты бы нашел хорошую девушку, ты бы женился, я так переживаю, что ты не женишься. Вот тогда бы я и умерла спокойно».
Это слова. А если посмотреть послание: «Если у тебя все будет хорошо в супружеской жизни, я не нужна, я уйду. То есть, если я тебе нужна - не делай этого!»
А дети всегда (сколько бы им ни было лет) слышат послание - не слова, а именно послание. Послания мы начинаем считывать с очень раннего детства. И это правильно для нас, потому что иначе мы бы не выжили. Мать говорит - надо ходить, надо есть, пей это лекарство, читай буквы! Душа ребенка открыта материнскому посланию, мы принимаем его без условий, как жизненную данность. Когда мы вырастаем, у нас все равно внутри остается открытое пространство для материнского послания, мы незащищены. По отношению к посланиям других людей мы можем быть в разной степени закрытыми - мы их можем обесценить, игнорировать, отстранять от себя. По отношению к материнскому посланию вот эта безусловность, это прямое попадание сохраняется.
Семейное послание вообще очень сложная вещь.
Очень часто мать сама не отдает себе отчета в том, что делает, в ее подсознании кроется очень сильный социальный контекст. Наша семья прошла очень страшную годину испытаний – 37-ой год, война, голод, разруха, мужчины уходили из семьи, и дети оставались на попечении женщин. Вернувший в семью мужчина воспринимался как чужеземец – человек, который пришел с каким-то свои тяжелым опытом и совершенно не включенный в это выживание, в конгломерат женщин и детей. И в это время послание к мужчине звучало так: ты иди работай, а детей мы сами как поднимали, так и поднимем. То есть мужчина воспринимался как отдельное от семьи существо, которое должно работать и кормить семью. Вот самое большее, что он может сделать, все остальное ему не по силам. Плюс к этому страх потери мужчины, который запечатлелся почти на генетическом уровне. Как только ты поверишь, что он живет с тобой и воспитывает детей и расслабишься, он встанет и уйдет - на войну, в лагерь, к другой. Ему нельзя доверять, страшно. На мужской половине страшно. Значит, где рожденный мною мужчина будет в безопасности? На женской половине – там, где бабушки и мамы. Он наш. Вот пока он наш – мы обеспечим ему безопасность. Перебежит на мужскую половину - у нас там руки коротки, страшно.
А. Г.:
- То есть, даже полная семья не гарантирует того, что ребенок будет воспитываться на правильной половине?
О. Т.:
- Бывает, что и в полной семье ребенок остается на женской половине. Бывает, что у одинокой матери ребенок остается на мужской половине. Все зависит от послания матери. Кто он для нее? Она растит мальчика для того, чтобы он вырос, влюбился, женился, завел своих детей и счастливо жил? Она вырастит мужчину.
Одинокая мать, которая начинает из тревоги за сына, из опасения, что она не справится, потихоньку и подсознательно формировать из сына мужчину и защитника для себя - скрытую фигуру мужа - она даже и говорит так: «У меня есть мужчина, ну посмотрите, он какой - и руку подаст, и поможет, и когда я вечером плачу, подойдет утешит, посоветует». То есть в этот момент она очень четко говорит сыну - ты взрослый мужчина для меня.
А. Г.:
- Это такой элемент психологического инцеста, когда ребенка воспринимают как защитника, как мужчину?
О. Т.:
- Да, как мужчину определяющего и ответственного. У ребенка на эту ответственность силенок нет. Взрослая ответственность к нам приходит в 21 год, и то со скрипом. По мнению специалистов, только в это время завершается формирование левополушарных навыков, только в это время мозговые ткани окончательно становятся на свои места, и мы можем отвечать за свои поступки целиком. Взрослая ответственность за взрослую женщину на плечах маленького ребенка полностью забирает у него всю меру отпущенной ему ответственности, и во внешнем мире он вынужден оставаться ребенком.
А. Г.:
- Мы обязательно проследим судьбу таких выросших мальчиков во внешнем мире и в будущей семье в следующий раз. Там нас ждет много интересного и узнаваемого. Но прежде я хотел бы узнать, насколько женщина, будучи предупрежденной вот хоть нашим разговором, но не будучи сильно образованной или мудрой в бытовом смысле, может скорректировать это свое материнское послание.
О.Т.:
- Может. И на самом деле очень простым способом. Она должна произнести вот эту знаменитую американскую формулу: «Это мои проблемы. Это не твои проблемы. Ты ребенок, а я взрослая». Вот в том момент, когда в отношениях матери и сына появляется взрослая женщина, которая знает что делает, а если не знает, то найдет способ узнать, а сын возвращается в состояние ребенка, который не может изменить ничего в жизни взрослого человека (то не его ответственность) - вот в этот момент все становится на свои места.
Александр Гордон:
- Ольга Иосифовна, в первой части мы говорили о мальчиках, воспитанных «на женской половине». Не всегда, но чаще это происходит в неполной семье, где нет отца. При этом на ребенка перекладывается взрослая ответственность за судьбу матери.
Ольга Троицкая:
- Да, часто матери так и говорят: «Ну как я могу выйти замуж, если у меня ребенок» , «А моему сыну эти мужчины не нравятся», «А он мне сказал не выходить замуж за этого дядю». Ответственность за выбор женщина перекладывает на 5-летнего мальчика. Мальчик рушится под этим выбором. А потом к нам, психотерапевтам, приходит взрослый дядя, который никак не может жениться и говорит: «Да вы поймите, мать из-за меня замуж не вышла. Вообще у нее жизнь не сложилась из-за меня». И вот здесь включается т очень мощный механизм: что мы делаем, если мы очень виноваты, если мы кому-то по гроб жизни должны?
А. Г.:
- Мы стремимся вернуть этот долг.
О. Т.:
- А если его нельзя вернуть? Как вернуть матери потраченные годы? Мы расплачиваемся! На бессознательном уровне мы расплачиваться тем, что мы не бываем счастливы, не бываем богаты, не бываем радостны. Потому что - ну что ж за человек такой, съел у кого-то целую жизнь и ходит радуется. Мы, психотерапевты, таким клиентам задаем вопрос: «Что вы делаете для того, чтобы не быть счастливым?»
И как это ни парадоксально, но эти действия со стороны очень просто увидеть:
нашел женщину, которую мог бы полюбить по-настоящему, она к нему потянулась - он порвал отношения; предложили работу, которая могла бы изменить жизнь - отказался или заболел. Причем заболел так, что ну никак не мог позвонить.
А. Г.:
- По моим наблюдениям, чувство вины еще может перерасти, наоборот, в гипертрофированное чувство ответственности, когда человек во что бы то ни стало хочет все контролировать, отвечать за всех, кто его окружает. И так же, как ребенок, с этим не справляется. Потому что он не Господь Бог, он не может вершить судьбы людей
О. Т.:
- Это на самом деле не ответственность, это куда проще. Это контроль. Это тревога не выросшего ребенка. Когда у малыша что-то тяжелое в его жизни случается (или упал - ушибся сильно, или переболел), он после этого стремится к контролю окружающего пространства. Мама за дверь - ребенок в слезы. Он очень внимательно смотрит, что подносят к его телу - вдруг укол сделают; очень внимательно следит за интонацией родственников - как они говорят, о чем говорят. Тревога. Как можно усмирить тревогу? Только одним способом - все контролировать. За всем следить самому. Ребенок может верить в этот контроль, он инфантилен и может верить, что от его чихания зависит все в этом мире.
А. Г.:
- Но потом-то это путь к тяжелому неврозу.
О. Т.:
- Если с этим контролем не расстаться во взрослом состоянии, то у человека появляется иллюзия, что он может изменить жизнь других людей. Он думает, что если он немедленно не скажет человеку, что ему нужно делать - тот никогда не догадается. Он всегда знает, что нужно другим людям. Когда у такого контролера спрашиваешь: «А вам-то что нужно?» Тяжелая пауза. Он отвечает: «А мне нужно, чтобы все люди на земле были счастливы - и немедленно. Чтобы они друг к другу начали хорошо относиться». Нет, вам лично что нужно? Может, вам булка белая нужна? Или развестись и снова жениться? Или работа другая?
Он об этом даже не думает. Контролер всегда настроен на то, чтобы следить за внешним миром, это очень детская позиция. За контролером должны идти взрослые, которые о нем, контролере, должны заботиться.
А. Г.:
- Но поразительно то, что молва именно эти качества приписывает так называемому Настоящему Мужчине.
О. Т.:
-Скажите, пожалуйста, вы когда-нибудь в мужской компании слышали разговор о Настоящем мужчине?
А. Г.:
-…Ну, только в уничижительно-пренебрежительном смысле: о, да, ты настоящий мужчина!
О. Т.:
- Где ведутся разговоры о настоящем мужчине и настоящей женщине? На женской половине! Настоящий мужчина - это порождение женского менталитета.
А. Г.:
- Потрясающе. Насколько у нас сильна эта женская доминанта в обществе. Я только сейчас начинаю понимать. Да, глаза открываются. Скажите, а насколько все-таки терапия в таких случаях эффективна? Неужели возможно этот женско-мужской перекос, весь этот «груз материнской любви» переломить? Реально терапия может помочь человеку, например, мучимому чувством вины перед матерью?
О.Т.:
- Вот смотрите, сейчас было такое ощущение, будто вы стали рядом с этой суперзаботливой матерью, которая привела взрослого сыночка на терапию, и вместе с ней спрашиваете: а можно ли что-нибудь сделать для него, а можно ли ему помочь, бедному? Нельзя, если вы там стоите. А вот если вы спросите, можно ли что-нибудь сделать для человека, который очень захотел измениться и пришел на терапию – отвечу: можно. Это зависит от запроса человека. Действительно ли он больше не хочет так жить и готов меняться? Действительно гиря до полу дошла? А когда звонит мама и говорит: «Возьмите моего ребенка на терапию, я все книжки по психологии прочла, ему меняться надо». – «Сколько лет ребенку?» - «37». Понимаете?
А. Г.:
- Ой, беда, беда, беда…
О.Т.:
- Я таким мамам говорю: приходите вы. Сами. Если вы хотите изменить отношение к сыну, например, к жене сына - приходите. Ему - не надо. Вот когда он сам с криком «Помогите!» прибежит - тогда да, тогда можно помочь.
А. Г.:
- Как наш герой ведет себя в извечном поиске женщины и со своими детьми? Я так понимаю, он же продолжает транслировать в мир свои проблем с матерью.
О.Т.:
- Конечно. На самом деле тут веер возможностей.
Самая жесткая - да никак он с женщинами себя не ведет. Здравствуйте, дорогие голубые братья. Там, где мама совсем перешла границу, подчинила сына во всем, они плотно объединены в ненависти к отцу и ко всем подлым мужчинам - там у него есть широкая дорога к людям, которые скажут: у тебя есть выход, ты можешь остаться с мамой, не изменяя ей. Если ты будешь любить не женщин, а мужчин - ты матери не изменишь. Из гомосексуалистов получаются такие хорошие сыновья, заботливые, понимающие.
Второй вариант, самый распространенный: я все время ищу женщину, которая даст мне что-то, отчего я наконец буду счастлив. Это люди, которые меняют женщин, неоднократно женятся и разводятся, но так и не могут найти счастье и покой в своей семье. В каждой женщине этот мужчина подсознательно ищет маму, которая даст вот это космическое ощущение счастья. И, естественно, не находит, потому что никакая женщина этого по определению дать не может – она обыкновенный партнер. Поэтому одна женщина за другой. Что в переводе на язык послания означает: мама, я тебе никогда до конца не изменяю, я никогда ни с кем не бываю счастлив, как с тобой.
- Другие же причины многобрачия тоже бывают.
- …Какие? Синяя Борода имел много жен. Каждую убивал. То есть можно каждую следующую жену осчастливить и уйти, можно убить и уйти. Но, в общем, это все про то же самое. Про то, что я не могу позволить себе быть мужем и мужчиной в своей семье. Это невыносимо!
- Да, похоже на то…
из беседы А. Гордона с Ольгой Троицкой, психологом, семейным терапевтом.
Александр Гордон:
- Ольга Иосифовна, мы сегодня будем говорить о тех проблемах, которые возникают у взрослых людей, в своем развитии задержавшихся на мужской или женской половине дома, при чем не на той, которая им предназначена. Грубо говоря, до какого-то возраста ребенок осознается и родителями, и собой как бесполое существо, а дальше, когда начинается половая дифференциация, важно угадать момент, когда мальчика нужно начинать воспитывать как мальчика, а девочку - как девочку. И тут, особенно в наш век неполных семей, возникают колоссальные проблемы, связанные с тем, что второго родителя нет или он настолько слаб, что не принимает участия в воспитании ребенка.
Ольга Троицкая:
- Навыки и способы общения мальчик усваивает в компании сверстников, а для этого он должен быть принят в этой компании как свой. Если он воспитывался на женской половине - он удобен в общении женщинам, но не сверстниками. Одногодками
он будет восприниматься агрессивно, в лучшем случае - отчужденно. Ему будет сложно установить контакт с мальчиками своего возраста. У него будет вся информация фильтроваться через маму, бабушку, тетю, они будут рассказывать ему, как мужчина должен вести себя в этом мире, имея об этом собственное женское представление. У такого ребенка возникает очень сильное противоречие. Взаимоотношения мужчины и женщины - это вещи, которым не выучиваются по учебникам и по рассказам взрослым. Они набираются в непосредственном общении подростков, в то время когда они, что называется, «тусуются». Ну вот простой пример: я как-то шла по улице следом за тремя мальчишками-второклассниками и подслушала разговор.
Один говорит:
- И хорошо было, даже танцевали.
Другой спрашивает абсолютно серьезно:
- А ты с ней танцевал… а ты с ней целовался?
- Да.
- Как?
Тяжелая затяжная пауза, затем:
- Как-то…
Третий мальчик в этой компании смотрит на них во все глаза, и понятно, что в этот момент он усваивает для себя, что, во-первых, с ней можно танцевать; если танцуешь, можно с ней даже поцеловаться и что в принципе это можно делать как-то, то есть технику, в общем, знать необязательно.
И я, идя сзади, как семейный психолог подумала: ой как здорово, эти ребята потихонечку учатся общаться с женским полом, копят полные карманы опыта.
Если этого нет?
Ребенок должен прийти домой, зарыться в книжки, искать ответы в телевизоре или спросить у мамы: «А как мне с ней разговаривать?» Мама с женской половины - она очень хорошо знает, как надо разговаривать с девочками. Она учит:
- Ну ты поговори с ней об уроках, скажи, что у нее кофточка хорошенькая. Ей будет приятно.
Он подходит к девочке и говорит:
- А ты уроки делаешь? Ой, а тебя кофточка красивая и воротничок есть.
И неожиданно он оказывается среди девочек своего класса милой подружкой. Через какое-то время он, уже подросток, вдруг замечает, что у остальных мальчиков есть отношения, а он не мальчик для девочек- он приятель, друг, они рассказывают ему свои секреты, но на этой площадке у него нет возможностей. У него нет статуса мужчины.
А. Г.:
- Хорошо, я предлагаю все-таки обсудить причины этого. Ведь не ребенок этого хочет, он не виноват, что так получилось. А если мать растит одна, какой выход? Ребенок поневоле все время на женской половине. Как тут быть?
О. Т.:
- На самом деле, тут есть очень интересная вещь. Дело в том, что родители ведь не словами объясняют ребенку, что он должен делать и как себя вести. За словами всегда стоит то, что мы психологи называем - послание. Пример: многие матери, когда сыну 35-40 лет, и он никогда не был женат, с утра до вечера твердят: «Ты бы нашел хорошую девушку, ты бы женился, я так переживаю, что ты не женишься. Вот тогда бы я и умерла спокойно».
Это слова. А если посмотреть послание: «Если у тебя все будет хорошо в супружеской жизни, я не нужна, я уйду. То есть, если я тебе нужна - не делай этого!»
А дети всегда (сколько бы им ни было лет) слышат послание - не слова, а именно послание. Послания мы начинаем считывать с очень раннего детства. И это правильно для нас, потому что иначе мы бы не выжили. Мать говорит - надо ходить, надо есть, пей это лекарство, читай буквы! Душа ребенка открыта материнскому посланию, мы принимаем его без условий, как жизненную данность. Когда мы вырастаем, у нас все равно внутри остается открытое пространство для материнского послания, мы незащищены. По отношению к посланиям других людей мы можем быть в разной степени закрытыми - мы их можем обесценить, игнорировать, отстранять от себя. По отношению к материнскому посланию вот эта безусловность, это прямое попадание сохраняется.
Семейное послание вообще очень сложная вещь.
Очень часто мать сама не отдает себе отчета в том, что делает, в ее подсознании кроется очень сильный социальный контекст. Наша семья прошла очень страшную годину испытаний – 37-ой год, война, голод, разруха, мужчины уходили из семьи, и дети оставались на попечении женщин. Вернувший в семью мужчина воспринимался как чужеземец – человек, который пришел с каким-то свои тяжелым опытом и совершенно не включенный в это выживание, в конгломерат женщин и детей. И в это время послание к мужчине звучало так: ты иди работай, а детей мы сами как поднимали, так и поднимем. То есть мужчина воспринимался как отдельное от семьи существо, которое должно работать и кормить семью. Вот самое большее, что он может сделать, все остальное ему не по силам. Плюс к этому страх потери мужчины, который запечатлелся почти на генетическом уровне. Как только ты поверишь, что он живет с тобой и воспитывает детей и расслабишься, он встанет и уйдет - на войну, в лагерь, к другой. Ему нельзя доверять, страшно. На мужской половине страшно. Значит, где рожденный мною мужчина будет в безопасности? На женской половине – там, где бабушки и мамы. Он наш. Вот пока он наш – мы обеспечим ему безопасность. Перебежит на мужскую половину - у нас там руки коротки, страшно.
А. Г.:
- То есть, даже полная семья не гарантирует того, что ребенок будет воспитываться на правильной половине?
О. Т.:
- Бывает, что и в полной семье ребенок остается на женской половине. Бывает, что у одинокой матери ребенок остается на мужской половине. Все зависит от послания матери. Кто он для нее? Она растит мальчика для того, чтобы он вырос, влюбился, женился, завел своих детей и счастливо жил? Она вырастит мужчину.
Одинокая мать, которая начинает из тревоги за сына, из опасения, что она не справится, потихоньку и подсознательно формировать из сына мужчину и защитника для себя - скрытую фигуру мужа - она даже и говорит так: «У меня есть мужчина, ну посмотрите, он какой - и руку подаст, и поможет, и когда я вечером плачу, подойдет утешит, посоветует». То есть в этот момент она очень четко говорит сыну - ты взрослый мужчина для меня.
А. Г.:
- Это такой элемент психологического инцеста, когда ребенка воспринимают как защитника, как мужчину?
О. Т.:
- Да, как мужчину определяющего и ответственного. У ребенка на эту ответственность силенок нет. Взрослая ответственность к нам приходит в 21 год, и то со скрипом. По мнению специалистов, только в это время завершается формирование левополушарных навыков, только в это время мозговые ткани окончательно становятся на свои места, и мы можем отвечать за свои поступки целиком. Взрослая ответственность за взрослую женщину на плечах маленького ребенка полностью забирает у него всю меру отпущенной ему ответственности, и во внешнем мире он вынужден оставаться ребенком.
А. Г.:
- Мы обязательно проследим судьбу таких выросших мальчиков во внешнем мире и в будущей семье в следующий раз. Там нас ждет много интересного и узнаваемого. Но прежде я хотел бы узнать, насколько женщина, будучи предупрежденной вот хоть нашим разговором, но не будучи сильно образованной или мудрой в бытовом смысле, может скорректировать это свое материнское послание.
О.Т.:
- Может. И на самом деле очень простым способом. Она должна произнести вот эту знаменитую американскую формулу: «Это мои проблемы. Это не твои проблемы. Ты ребенок, а я взрослая». Вот в том момент, когда в отношениях матери и сына появляется взрослая женщина, которая знает что делает, а если не знает, то найдет способ узнать, а сын возвращается в состояние ребенка, который не может изменить ничего в жизни взрослого человека (то не его ответственность) - вот в этот момент все становится на свои места.
Александр Гордон:
- Ольга Иосифовна, в первой части мы говорили о мальчиках, воспитанных «на женской половине». Не всегда, но чаще это происходит в неполной семье, где нет отца. При этом на ребенка перекладывается взрослая ответственность за судьбу матери.
Ольга Троицкая:
- Да, часто матери так и говорят: «Ну как я могу выйти замуж, если у меня ребенок» , «А моему сыну эти мужчины не нравятся», «А он мне сказал не выходить замуж за этого дядю». Ответственность за выбор женщина перекладывает на 5-летнего мальчика. Мальчик рушится под этим выбором. А потом к нам, психотерапевтам, приходит взрослый дядя, который никак не может жениться и говорит: «Да вы поймите, мать из-за меня замуж не вышла. Вообще у нее жизнь не сложилась из-за меня». И вот здесь включается т очень мощный механизм: что мы делаем, если мы очень виноваты, если мы кому-то по гроб жизни должны?
А. Г.:
- Мы стремимся вернуть этот долг.
О. Т.:
- А если его нельзя вернуть? Как вернуть матери потраченные годы? Мы расплачиваемся! На бессознательном уровне мы расплачиваться тем, что мы не бываем счастливы, не бываем богаты, не бываем радостны. Потому что - ну что ж за человек такой, съел у кого-то целую жизнь и ходит радуется. Мы, психотерапевты, таким клиентам задаем вопрос: «Что вы делаете для того, чтобы не быть счастливым?»
И как это ни парадоксально, но эти действия со стороны очень просто увидеть:
нашел женщину, которую мог бы полюбить по-настоящему, она к нему потянулась - он порвал отношения; предложили работу, которая могла бы изменить жизнь - отказался или заболел. Причем заболел так, что ну никак не мог позвонить.
А. Г.:
- По моим наблюдениям, чувство вины еще может перерасти, наоборот, в гипертрофированное чувство ответственности, когда человек во что бы то ни стало хочет все контролировать, отвечать за всех, кто его окружает. И так же, как ребенок, с этим не справляется. Потому что он не Господь Бог, он не может вершить судьбы людей
О. Т.:
- Это на самом деле не ответственность, это куда проще. Это контроль. Это тревога не выросшего ребенка. Когда у малыша что-то тяжелое в его жизни случается (или упал - ушибся сильно, или переболел), он после этого стремится к контролю окружающего пространства. Мама за дверь - ребенок в слезы. Он очень внимательно смотрит, что подносят к его телу - вдруг укол сделают; очень внимательно следит за интонацией родственников - как они говорят, о чем говорят. Тревога. Как можно усмирить тревогу? Только одним способом - все контролировать. За всем следить самому. Ребенок может верить в этот контроль, он инфантилен и может верить, что от его чихания зависит все в этом мире.
А. Г.:
- Но потом-то это путь к тяжелому неврозу.
О. Т.:
- Если с этим контролем не расстаться во взрослом состоянии, то у человека появляется иллюзия, что он может изменить жизнь других людей. Он думает, что если он немедленно не скажет человеку, что ему нужно делать - тот никогда не догадается. Он всегда знает, что нужно другим людям. Когда у такого контролера спрашиваешь: «А вам-то что нужно?» Тяжелая пауза. Он отвечает: «А мне нужно, чтобы все люди на земле были счастливы - и немедленно. Чтобы они друг к другу начали хорошо относиться». Нет, вам лично что нужно? Может, вам булка белая нужна? Или развестись и снова жениться? Или работа другая?
Он об этом даже не думает. Контролер всегда настроен на то, чтобы следить за внешним миром, это очень детская позиция. За контролером должны идти взрослые, которые о нем, контролере, должны заботиться.
А. Г.:
- Но поразительно то, что молва именно эти качества приписывает так называемому Настоящему Мужчине.
О. Т.:
-Скажите, пожалуйста, вы когда-нибудь в мужской компании слышали разговор о Настоящем мужчине?
А. Г.:
-…Ну, только в уничижительно-пренебрежительном смысле: о, да, ты настоящий мужчина!
О. Т.:
- Где ведутся разговоры о настоящем мужчине и настоящей женщине? На женской половине! Настоящий мужчина - это порождение женского менталитета.
А. Г.:
- Потрясающе. Насколько у нас сильна эта женская доминанта в обществе. Я только сейчас начинаю понимать. Да, глаза открываются. Скажите, а насколько все-таки терапия в таких случаях эффективна? Неужели возможно этот женско-мужской перекос, весь этот «груз материнской любви» переломить? Реально терапия может помочь человеку, например, мучимому чувством вины перед матерью?
О.Т.:
- Вот смотрите, сейчас было такое ощущение, будто вы стали рядом с этой суперзаботливой матерью, которая привела взрослого сыночка на терапию, и вместе с ней спрашиваете: а можно ли что-нибудь сделать для него, а можно ли ему помочь, бедному? Нельзя, если вы там стоите. А вот если вы спросите, можно ли что-нибудь сделать для человека, который очень захотел измениться и пришел на терапию – отвечу: можно. Это зависит от запроса человека. Действительно ли он больше не хочет так жить и готов меняться? Действительно гиря до полу дошла? А когда звонит мама и говорит: «Возьмите моего ребенка на терапию, я все книжки по психологии прочла, ему меняться надо». – «Сколько лет ребенку?» - «37». Понимаете?
А. Г.:
- Ой, беда, беда, беда…
О.Т.:
- Я таким мамам говорю: приходите вы. Сами. Если вы хотите изменить отношение к сыну, например, к жене сына - приходите. Ему - не надо. Вот когда он сам с криком «Помогите!» прибежит - тогда да, тогда можно помочь.
А. Г.:
- Как наш герой ведет себя в извечном поиске женщины и со своими детьми? Я так понимаю, он же продолжает транслировать в мир свои проблем с матерью.
О.Т.:
- Конечно. На самом деле тут веер возможностей.
Самая жесткая - да никак он с женщинами себя не ведет. Здравствуйте, дорогие голубые братья. Там, где мама совсем перешла границу, подчинила сына во всем, они плотно объединены в ненависти к отцу и ко всем подлым мужчинам - там у него есть широкая дорога к людям, которые скажут: у тебя есть выход, ты можешь остаться с мамой, не изменяя ей. Если ты будешь любить не женщин, а мужчин - ты матери не изменишь. Из гомосексуалистов получаются такие хорошие сыновья, заботливые, понимающие.
Второй вариант, самый распространенный: я все время ищу женщину, которая даст мне что-то, отчего я наконец буду счастлив. Это люди, которые меняют женщин, неоднократно женятся и разводятся, но так и не могут найти счастье и покой в своей семье. В каждой женщине этот мужчина подсознательно ищет маму, которая даст вот это космическое ощущение счастья. И, естественно, не находит, потому что никакая женщина этого по определению дать не может – она обыкновенный партнер. Поэтому одна женщина за другой. Что в переводе на язык послания означает: мама, я тебе никогда до конца не изменяю, я никогда ни с кем не бываю счастлив, как с тобой.
- Другие же причины многобрачия тоже бывают.
- …Какие? Синяя Борода имел много жен. Каждую убивал. То есть можно каждую следующую жену осчастливить и уйти, можно убить и уйти. Но, в общем, это все про то же самое. Про то, что я не могу позволить себе быть мужем и мужчиной в своей семье. Это невыносимо!
- Да, похоже на то…
из беседы А. Гордона с Ольгой Троицкой, психологом, семейным терапевтом.
Комментариев нет:
Отправить комментарий